Сегодня на Байковом кладбище Киева хоронят Ефима Звягильского, бывшего первого вице-премьер-министра Украины (1993 по 1994 годы), Героя Украины, народного депутата 8 созывов (последний раз он стал депутатом в 2014-м году- авт.), одного из основателей Партии регионов, и фактического руководителя донецкой шахты им. Засядько.
О смерти одного из основателей «Партии регионов» Звягильского сообщила на своей страничке в facebook его адвокат Татьяна Зелькина. Политик скончался в Киеве от последствий коронавируса на 89-м году жизни 6 октября текущего (2021) года в Институте сердца. Церемония прощания проходила в клубе Кабинета министров Украины на улице Институтской.
Одноклассник Звягильского и коллега по деятельности в горнодобывающей промышленности Донбасса поделился с “Трибуном” эксклюзивными воспоминаниями о покойном. А собеседники, отслеживающие ситуацию в промышленности на оккупированных территориях, сообщили о том, как на сегодня идут дела на предприятии, которое Звягильский возглавлял официально с 1979-го года по 1992-й. Шахта находится на оккупированной территории: ведь эвакуировать горнодобывающее предприятие невозможно.
Нас дразнили «индусами»
– При жизни в своем интервью «Зеркалу недели» Ефим Леонидович сказал, что умирать будет в Донецке, и хочет быть похороненным там, где похоронены его близкие, – рассказал «Трибуну» академик, доктор технических наук Борис Абрамович Грядущий, который, как и Звягильский имеет звание Героя Украины. – Но к моменту его смерти в Донецке у него уже никого не осталось – семья его единственной дочери живет в Женеве (Швейцария – авт.). На похоронах, как я знаю, будут и дочь и внучка. Ни один человек не знает о Звягильском того, что знаю о нем я – мы со Звягильским были одноклассниками.
Мы с Ефимом пошли в школу № 9 в сентябре 1944 года г.Сталино (так тогда назывался Донецк – авт.). В разрушенном оккупантами городе уцелели лишь два объекта культуры – кинотеатр им. Шевченко и оперный театр – подпольщики успели их разминировать.
Сейчас наша школа выглядит вполне современно. А тогда единственный класс, куда собрали 21 ребенка, обустроили в одном из складских помещений – все остальные помещения были разрушены и не пригодны для занятий. Да и наше помещение тоже было не слишком приспособленным для учебы – оно отапливалось небольшой печкой, дрова для которой приходилось собирать нам, ученикам. Все предметы преподавала единственная учительница.В сентябре 1945 года в Сталино восстановили здание школы №2 (в центральной части Донецка – авт.), куда и перевели наш класс. С Ефимом Звягильским мы вместе проучились в школе два года – четвертый и пятый класс. А после пятого класса я вместе с родителями уехал в Самару – моего отца, военного, перевели туда служить. Там я и окончил среднюю школу.
А Ефим Звягильский заканчивал свое школьное обучение уже в донецкой школе №1 – туда перевели всех мальчиков, так как школу №2 сделали женской гимназией. Так вот уже в старшем классе школы №1 ) классным руководителем у Звягильского был мой старший брат – он преподавал русскую литературу. Мой брат, вернувшись с войны с тяжелыми ранениями, поступил в Донецкий педагогический институт, по окончании которого был направлен на работу в упомянутую школу. Так что наши семьи еще и таким образом были связаны.
Наш класс (в Донецке) был очень сильным. С нами учился и Витя Сомов – будущий мэр Донецка, да и сам Ефим Звягильский в 1992-м году успел побывать мэром родного города, но недолго – в тот же год его позвали работать в правительство.
Я вернулся в Донецк в 1951- м году и поступил в Донецкий государственный Индустриальный институт (ныне Донецкий Национальный Технический университет – авт.). В этом вузе в то время тогда была самая большая стипендия – 395 рублей! А студентов Индустриального в шутку дразнили «индусами». К моменту моего поступления в вуз в Донецке была восстановлена работа лишь трех институтов – индустриального, педагогического и медицинского. В этом же году поступил в Донецкий Индустриальный и Ефим Звягильский, только на другой факультет. Так что и в студенчестве мы снова оказались рядом. А затем нас связывала работа в угольной отрасли.
Звягильский прошел путь от горного мастера до главного инженера и – начальника шахты № 13 треста «Куйбышевуголь» в Донецке (в то время директоров предприятий стратегического значения, каковыми считались и шахты, именовали «начальниками» – авт.). С 1970 по 1979 год он работал директором шахтоуправления «Куйбышевская» (там в те годы работали порядка 2,5 тыс. человек, ныне все шахты этого управления закрыты – собеседник.), а в ноябре 1979 года Звягильский возглавил шахту им. Засядько. Я считаю, что он был незаурядным горным инженером и в то же время – сильным руководителем предприятия, который, как говорят: «Умел доставать все что возможно и невозможно». В советские времена обеспечить предприятие всем необходимым для работы было нелегко. Да во все времена это – непростая задача.
Я тоже прошел путь от механика участка шахты до руководителя предприятия: в свои 28 лет я стал начальником шахты №1 “Ганзовка” (в г. Макеевка Донецкой области – авт.). Там я отработал 8 лет и, попав под завал, получил серьезную производственную травму. После чего в 1963 году меня перевели на должность старшего инженера в комбинате “Донецкуголь». Если говорить о моем профессиональном пути, то с 1978 по 1991 год я был членом научно-технического Совета Минуглепрома СССР. В 1981-1991 годах я возглавлял Комиссию по проветриванию шахт Украины, Ростовской области и Грузии Минуглепрома СССР. В разные годы руководил и участвовал непосредственно в ликвидации аварий и их последствий на многих шахтах. С 2002 года я – председатель правления открытого акционерного общества “Научно-исследовательский институт горной механики имени М.М.Федорова” и с 2005 года одновременно – директор Донецкого научно-исследовательского угольного института горной механики имени М.М.Федорова – главного в горнодобывающих отраслях Украины и стран СНГ, который до войны осуществлял работы по созданию, модернизации и безопасности эксплуатации оборудования шахт.
Так что на ниве своей производственной деятельности мы со Звягильским долгие годы продолжали общаться. И я, конечно же, пойду проститься с ним. В свое время я помогал Звягильскому строить карьеру. Потому что мне, как сыну военного и секретарю комитета комсомола школы ( Грядущий окончил школу №13 в Самаре – авт.) было легче получать назначения, чем Ефиму, мальчику – из еврейской семьи (людей этой национальности во времена СССР долгое время не назначали на ответственные посты, даже если они этого заслуживали – авт.), к тому же папа Ефима был завмагом (отец Звягильского заведовал в Донецке гастроном, что очень ценилось в СССР во времена тотального дефицита на хорошие продукты, но сразу после войны отрицательно сказывалось на карьере детей – авт.) и еще…. Ну, не будем…
В общем, мы поддерживали отношения всю жизнь. Звягильский, как я знаю, фактически продолжал руководить делами на шахте им. Засядько до конца своей жизни. Шахта, как я знаю, и сейчас работает, но я думаю, что численность рабочих сейчас там невелика. После начала боевых действий на Донбассе, мы с Ефимом Леонидовичем встречались уже только в Киеве, где у Звягильского был офис. Он же был и политиком и бизнесменом, а не только руководителем шахты. Последний раз мы виделись с ним в Киеве в прошлом году.
Собеседник прервался, спеша на прощание с одноклассником и коллегой.
«На шахте, похоже, был поджог»
Секрет успеха Звягильского, как руководителя предприятия, поведал нам другой собеседник, который сам долгое время работал в угольной промышленности Донбасса и имеет возможность следить за ситуацией в этой отрасли и сейчас. Собеседник пожелал остаться инкогнито, что вполне понятно. По его мнению, секрет успеха руководителя шахты им. Засядько был вот в чем.
– Ефим Леонидович умел обеспечивать высокие социально-экономические показатели предприятия за счет того, что завышал себестоимость угля и занижал показатели производительности труда. Понижение показателей производительности труда давало возможность наращивать численность коллектива – в мирное время на шахте работало до 5 тысяч человек, включая тех, кто трудился на поверхности. А в СССР, чем крупнее было предприятие (в том числе, про численности работников – авт.), тем успешней развивалась его социальная инфраструктура. Предприятиям – гигантам профильные министерства давали больше различных преференций – разрешали строительство детских садов за счет средств предприятия, для строительства оздоровительных учреждений предприятия выделяли участки земли в курортных зонах. А завышение себестоимости продукции давало возможность повысить оптовую цену угля. Таким образом, при окончательной продаже угля образовывалась разница, которая и позволяла предприятию строить за счет собственных заработанных средств жилые дома для шахтеров, детские сады, санатории и затем содержать вышеперечисленные объекты социальной сферы.
Бесспорно, что и сама добыча угля на шахте им. Засядько до войны была вполне солидной. Но и в этом вопросе тоже был свой «секрет». В эпоху правления Звягильского шахта, кроме своих довольно богатых углем пластов, с одобрения профильного министерства , получила в разработку угольные поля, которые территориально могли бы разрабатывать соседние предприятия. Добился этого, безусловно, Звягильский. В итоге, шахты помельче, угольные поля которых были переданы шахте им. Засядько, выработав отведенные им поля, закрывались. А шахта им. Засядько процветала, наращивая добычу угля. До войны устроиться на эту шахту было непросто, ибо зарплаты у горняков основных специальностей (проходчиков и горнорабочих очистного забоя – авт.) доходили до $600.
Но запасы угля на любой шахте не бесконечны. На шахте им. Засядько все еще есть угольные пласты, но залегают они очень глубоко, то есть с каждым годом засядьковцам за угольком приходилось спускаться все ниже и ниже. В конце концов, шахта достигла глубины более 1 километра. А, чем глубже становиться шахта, тем опасней в ней условия работы. Добыча угля на Засядько систематически сопровождалась авариями, которые влекли за собой массовый травматизм и гибель рабочих.
Аварии под землей (взрывы метана, выбросы угля и обвалы породы) случались на Засядько столь часто, что на шахте содержали даже свой собственный оркестр, основным назначением которого было музыкальное сопровождение горняков в последний путь.
На расположенном поблизости от шахты Щегловском кладбище имеется огромное количество семейных могил, где на надгробиях все мужчины изображены в шахтерских касках – то есть, все они при жизни работали на шахте им. Засядько. Иной раз эпитафии, высеченные на таких памятниках, свидетельствуют о том, что и погибли они в этой шахте. А, судя по указанным на некоторых памятниках датам, жизни сразу нескольких членов семьи оборвались в один день – то есть, в результате какой-либо одной аварии, повлекшей массовую гибель людей.
Аварии на шахте им. Засядько, как и на иных угледобывающих предприятиях, происходили и происходят и сейчас, конечно, по разным причинам. Случались и природные явления – внезапные выбросы угля и подземного газа метана, но имел место и человеческий фактор – нарушение техники безопасности. Однако Ефима Звягильского к уголовной ответственности в связи с авариями на производстве ни разу не привлекали.
На сегодня на шахте им. Засядько трудятся не более 1 тысячи человек. И угля они добывают во много раз меньше, чем в мирные времена – не более 3 тыс. тонн в сутки. Но и это количество продукции на сегодня не востребовано – склад шахты завален углем. В результате, с 1 сентября текущего года добыча угля на шахте им. Засядько приостановлена. А с 1 ноября рабочих основных профессий вывели из шахты. Проходчиков перевели на ставки подземных горнорабочих – это те, кто поддерживает подземное хозяйство в рабочем состоянии, дабы избежать обрушения горных пород, выхода метана на поверхность, загрязнение подземных водных горизонтов неконтролируемым сбросом шахтных вод и прочих негативных последствий остановки производства.
Но зарплата горнорабочего подземного намного ниже, чем у проходчика. Впрочем, и зарплата проходчиков на шахте им. Засядько намного ниже довоенной – 20-22 тыс. рублей (это около $300). При сегодняшней дороговизне жизни в Донецке, на такую зарплату не пошикуешь. Один килограмм картошки в Донецке этой осень стоит от 50 до 120 рублей ($ 0,71 – 1, 41- авт.). Яйца и подсолнечное масло в Донецке вдвое – втрое дороже, чем на мирной территории Украины, где за годы войны жизнь тоже заметно подорожала.
Да и выплачивают зарплату на всех шахтах, которые все еще работают на оккупированных территориях Донбасса не вовремя. Задолженность по зарплате на шахте им. Засядько составляет несколько месяцев. За июль людям выплатили зарплату лишь на прошлой неделе, за август выплатили лишь 16 % зарплаты. В прошлом году выплаты тоже были нерегулярными. Оставшись без зарплаты на Пасху, шахтеры размещали в соцсетях ироничные коллажи шашлыка из куриных лапок.
А добывать уголь в шахте им. Засядько все сложней. На сегодня на Засядько используются всего две лавы. Но одна лава затоплена и рабочее оборудование в ней задавлена породой. Чтобы расчистить эту лаву, нужны не только силы, но и большие средства – оборудование и материалы, которые требует немалых капиталовложений. К тому же в этой лаве 24 сентября текущего года был пожар, к счастью, не сопровождавшийся взрывом, но повлекший за собой гибель одного рабочего.
Горняки поговаривают, что это пожар стал следствием поджога: якобы под землей загорелся не работавший на тот момент промышленный агрегат, который не способен к самовозгоранию. По словам собеседника, если и правда, это был поджог, то значит слухи о том, что сегодняшнее руководство так называемого «министерства промышленности ДНР» предпринимало попытки отнять у Звягильского шахту, верны.
«Звягильскому в последнее время не обо всем докладывали»
– Буквально минувшим летом руководство так называемого «министерства промышленности ДНР» не раз предлагало управленцам шахты им. Засядько продать добытый уголь по цене около 5 тысяч рублей за тонну ($ 70, 5 – авт.), о чем откровенно рассказал одному из донецких каналов Telegram так называемый «депутат Народного Совета ДНР» Геннадий Ковальчук, – продолжает собеседник. – Но Звягильский запретил заключать такую сделку. Дело в том, что на тот момент предложенная цена была ниже, чем установленная «министерством» для других шахт ОРДО (оккупированных районов Донецкой области – авт.) – у них тогда покупали уголь по 6 тысяч рублей (около $84,5 – авт.).
По информации собеседника, директора по производству на шахте им. Засядько за годы войны несколько раз менялись, но фактически продолжал решать производственные вопросы сам Ефим Звягильский. Поговаривают, что он в связи с этим, наведывался в оккупированный Донецк, из которого выехал в 2014-м году.
Как рассказывал сам Ефим Звягильский в интервью изданию «Левый берег» , он в 2014-м году он первым делом отправил из Донецка своих близких, но их по пути перехватили боевики, отправив «на подвал» н – в захваченное оккупантами здание Управления СБУ в Донецкой области. Однако уже вечером того же дня заложников отпустили.
Звягильский в этом интервью не сообщает, почему боевики сменили гнев на милость. Но собеседник «Трибуна» не исключает, что главе семьи пришлось уплатить выкуп. У всех угольных генералов в 2014-м, оккупанты и их пособники вымогали деньги, похищая или их самих или членов их семей.
– Звягильскому последнее уже не обо всем докладывали – я имею в виду о реальном состоянии дел на шахте, – рассказал собеседник, пожелавший остаться инкогнито. – По моему мнению, сегодняшних руководителей этой шахты не слишком волнует дальнейшая судьба предприятия – многие просто дорабатывают свой стаж, или подземный стаж – 20-ть подземного стажа дают шахтеру право на довольно ранний выход на пенсию и довольно солидную прибавку к этой самой пенсии.
– Есть ли перспективы у предприятия, которое добывает уголь марки «Ж» (коксующийся), который в мирное время покупали многие украинские предприятия металлургической промышленности, в том числе коксохимический завод, расположенный в соседнем, неоккупированном, украинском городе Авдеевка? – поинтересовался я у собеседника.
– Для того, чтобы продолжить добычу угля на этом предприятии требуются большие капиталовложения,– ответил собеседник. – Найдется ли заинтересованный в открытии новых лав инвестор, мне сказать сложно. Угольная промышленность в ОРДЛО (оккупированные районы Донецкой и Луганской области – авт.) умирает у меня на глазах. Например, в городе Горловка все 10 шахт закрылись еще в начале войны – летом – осенью 2014 года.
Уже закрыты почти все шахты и на оккупированной части Луганской области. Там, где шахты были градообразующими предприятиями, города заметно опустели . Жители в поисках работы, разъезжаются – кто куда – и в Россию и в Украину. Впрочем, аналогичные последствия закрытия шахт наблюдались в таких городах и до войны, и не только в Украине. Если в шахтерском городе (или поселке) не создаются новые производства, дающие людям новые рабочие места, то трудоспособное население постепенно покидает этот город.
P.S. С именем Ефима Звягильского многие его земляки связывают эпоху процветания угольной промышленности Донбасса. Поэтому , когда дончане, в том числе покинувшие оккупированные города, сообщали друг другу: «Умер Фима», то пояснений о не требовалось – все понимали, что речь идет именно о Ефиме Звягильском. Судя по многочисленным комментариям, появившимся в социальных сетях в связи с кончиной Звягильского, он был неоднозначной фигурой: одни благодарят его, другие проклинают. Те, кто чьи близкие погибли в этой шахте, конечно проклинают. А горняки – «старожилы» шахты им. Засядько, которым посчастливилось избежать травм на производстве, запомнят довоенную эпоху правления Звягильского , как период приличных зарплат и дешевых «профсоюзных» путевок на отдых в шахтных пансионатах. В день похорон в холле административного здания шахты на столе поставили портрет Звягильского в траурной рамке, обставив его цветами и иконами.
Обговорення post